Сергей Одинцов: Путешествия во времени могут стать реальностью
Одному из самых влиятельных ученых мира профессору ТГПУ Сергею Одинцову исполнилось 60 лет. Свой юбилей он отметил в Томске, где проходил двухдневный космологический мини-семинар, собравший ведущих исследователей из России, Польши, США, Японии, Китая, Омана.
В интервью «ТН» Сергей Одинцов рассказал о том, какую страну может назвать сегодня своим домом, как относятся к российским ученым за границей, а также поделился своими пессимистическими ощущениями по поводу будущего человечества.
Братство, говорите?
– Сергей Дмитриевич, недавно услышала про вас: «Одинцова сложно назвать российским ученым. Он уже давно космополит». Как вам такое определение?
– Действительно, космополит. Основную часть времени я провожу за границей. Но я по-прежнему ощущаю себя российским ученым. Когда ты на протяжении долгих лет регулярно меняешь страны и континенты, понятие дома как таковое нивелируется. Сегодня скорее могу назвать своим домом Испанию – там живут мои дети. Но по-настоящему своим среди своих чувствую себя в России.
– Происходящие в мире события влияют на настроения в научной среде? Или ученые – обособленное братство?
– Я бы не стал употреблять такое громкое слово, как братство. Но политика на науку мало влияет. Какое дело мне и моему давнему соавтору из Японии до отношений между нашими странами? У нас есть конкретная научная задача, которую нужно решать совместно. Если у меня появляются соавторы из Европы, я еду в эти страны. Сейчас мы работаем по одной научной проблематике в тандеме с коллегами из Индии и Пакистана. Их страны на грани войны. Но что же теперь, бросать работу на полпути?
– Можно ли сегодня быть успешным ученым, оставаясь «на стационаре»?
– Очень сложно. Потому что в этом случае никто тебя не видит и не знает как специалиста. Человек должен хотя бы два-три раза в году появляться на крупных конференциях, общаться с коллегами, демонстрировать, что он в теме и ею интересуется. А чтобы ученый был на слуху и при этом работал «на стационаре» – случай исключительный. Я знаю несколько таких. Но там либо человек катастрофически не любит поездки, либо, числясь соавтором статей, ничего в теме не понимает и предпочитает лишний раз не высовываться.
Справка «ТН»
Сергей Одинцов – российский физик-теоретик, доктор физико-математических наук, профессор. Родился в городе Щучинске Казахской ССР. Окончил физический факультет ТГУ. Автор более 500 научных работ по теории гравитации, математической физике и космологии. В 2011 году был включен в рейтинг Forbes 10 самых известных ученых русского происхождения. Является одним из самых цитируемых ученых-физиков в мировом научном сообществе.
– Любой ученый может пробиться в мировое научное сообщество? Всё, как это обычно и бывает, от человека зависит?
– Нет, не всё. Многое зависит от правильного выбора дисциплины. От толкового научного руководителя (особенно на начальном этапе), который в состоянии поставить перед тобой разумную задачу и объяснить, как ее разумно выполнить, чтобы она была востребованной, интересной и чтобы можно было представить публикацию в более-менее приличном журнале. К сожалению, я знаю немало ученых, которые работают с аспирантами по принципу «почитай такую-то литературу и сделай что-нибудь».
Потом уже, когда ты чему-то научился под руководством талантливого наставника, дальнейший успех зависит только от тебя.
– Расскажите о популярных стереотипах про российских ученых.
– Они, скорее, касаются русских людей вообще. Никуда не деться от пресловутой водки (улыбается). Я пью только вино. Когда отказываюсь от водки, всегда слышу примерно одно и то же: «Первый раз встречаю такого русского!» Эти казусы случались со мной в Норвегии, Японии, Латинской Америке, США. Еще считается, что русские люди сильны в математике. Имеются в виду не программирование и аналитика, а вычислительные способности. На днях водитель маршрутки выдал мне сдачу с тысячи, виртуозно преодолевая сложный поворот с проспекта Ленина на Кирова. Я сразу вспомнил недавнюю статью в датской газете. Побывавший в России корреспондент написал: «Русские фантастически знают математику. Там любая бабушка, торгующая на улице зеленью, безошибочно тебя рассчитает. Но самое страшное – русские водители. Они не просто дают сдачу, считая в уме (чего в нашей стране никто не умеет), так еще и машину при этом ведут!»
Не спорт, а фантастика!
– Несколько лет назад вы говорили, что в Томске у вас нет талантливых учеников. Так и не появились?
– Увы. Интерес к естественным наукам в России, к сожалению, уже не такой, как в мою бытность студентом. Тогда у каждого талантливого ученого, к каковым относится и мой учитель – профессор Иосиф Бухбиндер, было по четыре-пять дипломников одновременно. Мы конкурировали даже внутри своей группы: кто поставит задачу интереснее. Сегодня люди мало проявляют интереса к точным наукам. Это общемировой процесс.
Хотя бывают исключения. Несколько недель назад я выступал с лекцией в Британском университете в Каире. Пришли человек 150. К моему удивлению, это были студенты пяти разных университетов, среди них будущие медики, геологи. Какое отношение они имеют к физике, вообще непонятно. Но ребята потратили три часа, чтобы пересечь ради моей лекции весь Каир. А это, надо сказать, то еще приключение: полное отсутствие светофоров, хаотичное движение на дорогах. После лекции они задавали огромное количество вопросов, интересных и довольно квалифицированных.
У нас я давненько ничего подобного не встречал. Хотя читаю лекции во многих российских университетах.
– Но когда-нибудь былой интерес к физике в нашей стране вернется?
– Вряд ли. Естественные науки – это трудно.
– Нация, стало быть, глупеет?
– Не нация – весь мир. Это общая тенденция для многих стран. Коллеги из Норвегии, Японии жалуются, что все труднее найти студентов, которые готовы заниматься научной работой. Даже когда таких находишь, надо быть в два, а то и в три раза критичнее к результатам их расчетов. Это к разговору о качестве нынешних аспирантов. Не секрет, что зачастую научный руководитель дает задачу, и молодой человек проводит необходимые вычисления. На их проверку не всегда есть время – это месяцы работы. А, что называется, верить на слово тоже рискованно. Уровень знаний, навыков и глубины понимания темы у научной молодежи оставляет желать лучшего.
– Может быть, снизившийся интерес к естественным наукам и познанию мироустройства связан с тем, что люди мало читают? Помнится, вы рассказывали, что ваш путь в науку начался с увлечения книгами Лема, Стругацких, Саймака…
– Конечно, связан. Я и сегодня читаю очень много помимо работы. В день обязательно прочитываю одну книгу, это для меня как спортивная зарядка. В основном, конечно, фантастику. Преимущественно российских авторов. Они как-то гуманистичнее, что ли. И рассчитаны их произведения на более умного читателя, нежели западная фантастика.
Ревность имеет значение
– Вы как-то признались, что после попадания в рейтинг Forbes несколько приятелей из числа коллег перестали с вами общаться. Такое в научной среде ревностное отношение к чужим успехам и жесткая конкуренция?
– Конкуренция у нас такая же, как и в любой среде. Если известный ученый (неважно, западный он или российский) отправляет статью в журнал, ее нередко отклоняют. Даже если работа очень хорошая. И только из-за того, что он известный. Такова человеческая природа, ничего с этим не поделаешь.
– В список самых влиятельных ученых мира, где три тысячи фамилий, кроме вас вошли лишь двое россиян. Почему отечественные ученые представлены в таком меньшинстве?
– На мой субъективный взгляд, 1990-е годы подкосили российскую науку. У молодого, активного поколения возникали другие интересы. Талантливые ученые, которые к тому моменту уже много и основательно работали, столкнулись с необходимостью хоть как-то выживать, и многие из них ушли из науки. Это сильно повлияло на то, с каким багажом и составом мы подошли к сегодняшнему дню.
– Часто приходится слышать о том, что «российская наука в глубоком кризисе». Всё действительно так плачевно или это проявление национального характера: у нас всегда всё плохо?
– Я бы сформулировал иначе: отечественная наука не так благополучна, как в других странах. В Италии, например, практически все ученые имеют зарплату в несколько тысяч евро и научный грант от своего министерства, который дает им возможность много ездить по миру. Даже в такой небогатой стране, как Египет, студент из бедной семьи, если станет профессором, решит фактически все житейские проблемы. Там профессура – верхушка среднего класса по всем показателям. В России такого, конечно, нет. У нас наука сильно недофинансирована. Отсюда большинство проблем.
– В рамках нацпроекта «Наука» в России будут созданы научные центры, которые объединят вузы, научные организации и предприятия. Есть все шансы, что один из них появится в Томске. Как оцениваете такое начинание?
– Отличная инициатива. Если она не забюрократизируется и будет реализована в том виде, в каком декларируется, это станет неплохим дополнительным толчком для развития российской науки. В большинстве зарубежных государств есть подобные проекты. Там пытаются аккумулировать огромные деньги вокруг одного центра, который объединяет разные научные направления. Подозреваю, что это связано с недофинансированием науки. Финансовые средства распределяются выборочно, а не выдаются по крупицам всем учреждениям.
Условия особые, тепличные
– Поговорим о вашей научной тематике. Как ведет себя сегодня темная энергия? Есть ли изменения?
– Сейчас мы имеем все больше информации, связанной с астрофизическими и наблюдательными данными в разных диапазонах. От этого появляется все больше ограничений на то, как должна себя вести Вселенная.
Сегодня мы изучаем модель Вселенной, расширяющейся с ускорением. Ее еще называют Вселенной в эпоху темной энергии. Выясняется, что иногда аспекты Вселенной, которые мы можем отследить и интерпретировать, данная модель описывает не совсем адекватно. Если выясняется, что в прежней теории, которая достаточно последовательна и реалистична (согласуется с наблюдательными данными), какой-то факт прописывается плохо, надо видоизменить ее. Чтобы «плохие» свойства исчезли, а «хорошие» остались. Либо придумать новую модель. Сейчас для физиков-теоретиков очень интересное время. Такое же, как 100 лет назад, когда Эйнштейн изобретал теорию относительности.
Справка «ТН»
Наиболее значимые работы Одинцова по космологии посвящены проблеме темной энергии. Именно из нее, по современным представлениям, на 70% состоит Вселенная. «Темная» не потому, что имеет такой цвет, а потому, что неизвестна нам. Непонятно ее происхождение и свойства. Но известно, что из-за нее Вселенная расширяется с ускорением. Согласно реалистической модели модифицированной гравитации, предложенной профессором Одинцовым, темная энергия – это эффект гравитации. То есть гравитации в ранней и поздней стадии развития Вселенной существенно отличаются. Что не соответствует теории Эйнштейна.
– В прошлом году мир облетела новость: ученые создали модель вероятной гибели Вселенной. Произойдет это, правда, через миллиарды лет. У скептиков возникает резонный вопрос: зачем ломать голову над таким невообразимо далеком будущем?
– Эволюция Вселенной – фундаментальный вопрос. С одной стороны, это просто любопытно знать. С другой – попытка заглянуть в будущее помогает нам ответить на вопросы о прошлом. Например, одна из космологических гипотез формирования Вселенной – Большой отскок. Согласно этому сценарию, мы живем на ветви развития, когда радиус Вселенной увеличивается, а потом начнет уменьшаться. Может оказаться, что наши попытки понять не только прошлое, но и будущее Вселенной в конечном итоге дадут гораздо более полное понимание того, что же такое наша Веселенная. Мы же очень многого не видим.
– Есть версия, что если кто-то или что-то свыше закрывает от человечества какие-то знания, то и не нужно ему это знать…
– Возможно. Но, если нам дан разум как инструмент познания мира, мы должны пытаться его познать. На научном, творческом и всех других доступных нам уровнях.
– Один ваш коллега сказал, что Вселенная создана под человека. Согласны?
– По крайней мере, в нашей Солнечной системе это действительно так. Раньше не было ясно, существуют ли планеты при других звездах. Сейчас мы точно знаем, что да. Это обнаружено экспериментально. Но непонятно, существует ли там жизнь. На нашей же планете созданы тепличные условия для жизни. Уж не знаю, случайно или намеренно.
– Несколько лет назад вы признались, что у вас пессимистическое ощущение по поводу будущего человечества. Не поменяли убеждений?
– Нет. Вы же сами видите, к чему мы движемся. Прививки, полученные после больших войн XX века, сошли на нет. Угроза новых войн более чем реальна.
– Этак мы и конца Вселенной не дождемся, сами кончимся…
– Кстати, это одно из предположений, почему мы не видим инопланетного разума. У какого-то зарубежного фантаста есть рассказ, где наблюдатели высокоразвитой цивилизации готовят экспедицию из другой Галактики. Они хотят полететь в нашу Солнечную систему и установить с ней контакт. В последний момент главному руководителю внеземной цивилизации приходит доклад: на интересующей их планете замечены ядерные взрывы. После чего он дает приказ: «Опять то же самое. Отменяем экспедицию. Эти тоже не выживут».
– Вы говорили о том, что существование параллельных миров и перемещение во времени могут стать реальностью. Ваше отношение к такой перспективе как человека и как ученого?
– Как обывателю, мне хочется, чтобы так оно и было. Заглядывать в другие миры не страшно. Если там обитают разумные существа, то общий язык мы с ними найдем. Как ученый, повторю: теоретически перспектива путешествий по разным мирам остается. Еще лет 20 назад ни один научный журнал не взялся бы за публикацию статьи, где есть слово «антигравитация». Сегодня мы пишем труды о замкнутых времениподобных кривых, где возможно путешествие по времени. Формально, с точки зрения математики, это возможно. Значит, через несколько сотен лет может стать реальностью.
– Если бы к вам обратился за советом вчерашний студент, идти сегодня в науку или нет, чтобы вы ему ответили?
– Почему бы не попробовать? Я всегда советую в таких случаях пытаться. Даже если не получится сделать карьеру в науке, разве человек что-то потеряет? Зато приобретет очень много: умение системно смотреть на мир, реально оценивать свои силы, цели и возможности по их достижению. А это в жизни всегда пригодится.
